Я очень давно эту тему в себе ношу, но все не знала, как подступиться. Потому что, с одной стороны, это очень важная часть жизни многих из нас; с другой, ничто не превращается, наверное, в такой трагикомичный фарс, как она. «Искрометный Дионис» один чего стоит (кто не знает – спрашивайте в комментах, расскажу, это высококонтекстуальное).
В какой момент оно из труднообъяснимого и неназываемого, но крепкого внутреннего стержня превращается в «что-то мне сегодня Гера не позвонила, может, болеет»? Можно ли критиковать чужой опыт – и если да, до какой степени?
Ставший популярным термин «личный непроверяемый гнозис» мне очень нравится. Он, с одной стороны, отдает дань уважения переживаниям человека (которые могут быть очень мощными), а с другой, намекает, что верить в эти переживания не обязан никто. Непроверяем этот гнозис потому что.
Слово «личный» в нем намекает, что пережитое важно для самого человека, но никто не может экстраполировать это пережитое на других людей: вполне возможно, что за пределами этого индивидуального пространства пережитое не только не будет иметь ценности, но еще и выглядеть будет смешно и нелепо.
Нелепо подвергать сомнению, что человек пережил какой-то мощный или показавшийся таковым опыт, который он считает очень важным для себя, судьбоносным, перевернувшим всю его жизнь и представление о мире и нем самом: кто еще может оценить, был ли этот опыт важен в жизни, как не сам человек? Смешно было бы говорить: «Да ты выдумываешь, что это на тебя повлияло, это все твои фантазии», потому что это территория отношений человека с неназываемым в нем самом, там нет точек отсчета и там наше мнение ничего не значит. Даже если точки отсчета и есть, они лежат внутри самого человека. Оценить такой опыт невозможно – нет эталона «переживания божественного» в палате мер и весов.
читать дальше
Но человек зачастую не оставляет это внутри себя, а пытается поделиться переживанием с другими в разных формах. Увы, но даже попытка выразить это словами выглядит очень паршиво -как если бы вы рассказывали за обедом, что вас сегодня ночью снова похищали зеленые человечки. Эти попытки как нельзя лучше иллюстрируют фразу «Мысль изреченная есть ложь», и кто пытался переложить свой опыт в рассказ для друзей и единомышленников, тот знает, сколь жалкими ощущаются эти попытки. Кроме того, поскольку мы переводим свой опыт в антропоморфные образы (а иначе как с этим взаимодействовать?), мы неминуемо переводим этот рассказ на уровень «я и мои воображаемые друзья».
Неназываемое лишь предстает перед нами в антропоморфном облике, который мы можем описать, но это не его облик исходно: такой облик придаем ему мы и наши ожидания. Грубо говоря, облик рождается на стыке воспринимаемого и нашего восприятия: какая-то часть воспринимаемого резонирует с нашим восприятием, создавая некий образ – и иногда этот образ повторяется у многих разных, не знакомых друг с другом людей, которым никто до этого не говорил, как именно это воспринимаемое выглядит. Тогда люди, пообщавшись, приходят к выводу, что какая-то часть их опыта подтверждается другими и в нем, наверное, что-то есть.
Проблема в том, что опыт этот все равно ценен, по большей части, только для нас самих (не считая возможности объединиться с единомышленниками, но это палка о двух концах, потому что такие междусобойчики постоянно пытаются выродиться в нечто странное). Но личные переживания бывают настолько мощными, с такими озарениями (которые мы можем передать не иначе как со словами «мне рассказали!»), что этим хочется поделиться.
А еще нередко очень хочется повторить – снова и снова, потому что в этот момент ты становишься больше и, что уж, ощущаешь себя значительнее.
И вот тут начинается трэш, потому что, скорее всего, повторить это по нажатию кнопки не получится. Это не секс, о котором можно договориться (хотя ближайший аналог для подобной близости с чем-то – секс, большей близости у нас не придумано, отсюда такое количество образов сексуального соития). Может, это вообще «ночь, проведенная вместе, не повод для знакомства». Но очень хочется повторить, и человек начинает «догоняться», пытается привести себя в нужное состояние, концентрируясь на каких-то атрибутах, потому что состояние ускользает из памяти, а атрибуты – вот они. Человек начинает эмоционально стимулировать себя, помещая какие-то объекты в фокус внимания. Часто этого оказывается недостаточно, ощущение ускользает, но часто есть фан-клуб, который помогает подогреть эту эмоцию, и тогда человек обращается к нему в поисках дополнительных стимулов.
Фан-клуб собирается довольно легко, вы всегда найдете скольких-то человек, переживших подобное (и узнающих ваши образы), потому что у них был похожий опыт. Проблема в том, что постоянное вываливание атрибутики и разговоры «по теме» иссякают – этот опыт глубокий, но недостаточно частый, чтобы на этом раскрутить продолжительное качественное общение с другими людьми. И тогда на сцену выходят фантазии-«фанфики», когда большое и глубокое переводят на уровень, еще ближе к человеческому измерению, и тогда это превращается именно в «я и мои воображаемые друзья».
Вы пьете с воображаемым образом, трындите про своих фейсбучных знакомых, и это окончательно превращается в голос в вашей голове и картонную декорацию, потому что чем дальше от источника, тем меньше в этом исходника, и тем больше в этом самого человека: его пристрастий, его чувства вкуса, его ожиданий, его иллюзий и его жажды быть нужным (желательно все время). И в конечном итоге мы наблюдаем слепок человеческого, выдаваемого им за постоянный контакт с божественным (и не факт, что изначально этот контакт был вообще). Тогда рождаются плохие стихи в духе «я и мой друг Такой-то», которые не передают переживание, а являются историями самовосхваления, потому что фокус в них не на попытке передать это большое и глубокое, а на попытке засняться на его фоне («Все видали? Тут был я!»).
Если кому-то кажется, что я сейчас глумлюсь, так таки нет, мы все там были (и возможно, это необходимый этап взросления, но факт, что на этом можно легко остаться, потому что есть междусобойчик и твой личный непроверяемый гнозис просто нельзя критиковать).
В момент, когда человек чувствует, что прикасается к чему-то большему, он зачастую не может это назвать (случаи острого психоза с бредом величия опустим). И оно истинно (хотя и не верифицируемо), пока человек не пытается назвать индивидуальную реальность общей. Пока он не говорит «Я узнал законы мироздания» или «Ко мне явился такой-то и предсказал мне судьбу страны», т.е. пока он не вешает на свое переживание четкого ярлыка, а оставляет свое переживание пластичным, пока он не пытается придать тому большому, что за ним стоит, слишком четкую, чересчур человечную и слишком маленькую для этого большого форму.
Контакт с большим и глубоким бывает, по моему мнению, точечным: у божественного есть и другие дела. А затем, коснувшись единожды, человек имеет дело с отпечатком этого в нем самом, и вот оно имеет некий образ. И контактируя с этим, человек контактирует с собой, с глубокими пластами себя. Просто эта глубина так глубока (простите за тавтологию), что на этом уровне нет границ, там безбрежный океан, поэтому оно воспринимается как надличное, огромное, с оттенком «вот это да!!!!»
каждый день вы видите во сне божеств/духов, и они говорят что-то каждый день, — это вряд ли «божество» или «духи». Это уже мы сами (и наша ангажированность темой, в которой нет ничего плохого, если мы не пытаемся руководствоваться полученным опытом буквально). Если образы навязчивы, это повод задуматься, потому что часто это говорит о каких-то неполадках внутри нас.
Контакт с божественным – это как записка, которая оказалась у тебя в руке, с очень важными словами, но она разовая, нечастая, она идеально отвечает на твой вопрос, но не предполагается, что ты будешь стоять, вперившись в нее глазами. Лучший ответ на нее – не вступить в длинный и пространный диалог с обсуждением, что положить сегодня на алтарь, а попытаться понять и претворить в жизнь (а если прикосновение было, то иногда этот ответ – еще и загадка, которую надо разгадать), но при этом все равно думать своей головой (потому что, как известно, в этих загадках бывает странное чувство юмора). Кто-то идет выправлять себя и что-то делать конструктивное со своей жизнью, кто-то творит – зачастую не называя сподобившее его на попытку творчества, но за этим творчеством так ощутимо сквозит, что становится ясно: это не просто работа, а работа во имя, даже если ничего об исполнителе не знаешь.
То есть каждый выражает пережитое, как может (всех распирает же), и мы имеем дело с идеей, прошедшей через человека и немного приобретшей форму этого человека. И вот это уже можно оценить: нам может нравиться, не нравиться, выглядеть бредом, казаться офигенным, мы можем говорить «это низкопробный фанфик» или «я как письмо из дома получил». То, что получается на выходе, — не совсем божественное уже, а человеческое, и по некоторым признакам иногда можно сказать, чего тут больше. Повторюсь: не оценить важность этого для человека или истинность переживания внутри него, а оценить, насколько он туда принес себя и свои фантазии.
Если на выходе – ежедневные беседы, ежедневные «меня обучают», «мне показали», «мне сказали», «мне обещали то и это», — то мы имеем дело с обработкой человеком каких-то переживаний, и какая там часть от исходника (и есть ли она), сложно сказать: там слишком много личных переживаний и личных эмоций. Как процесс это может быть очень ценно для самого переживающего (если он затем его перерастет), потому что создает на некоторое время этакий парничок, в котором человек развивается, но совершенно бесполезно для кого-то другого. Но наличие парничка не гарантирует успешного «вызревания» и того, что кукушечка не отъедет. И чем конкретнее эти посулы, обещания, разговоры, вплоть до детальных указаний каждодневных дел, тем больше там человеческих ожиданий, тем меньше там изначального. Если это выдается еще и за истину в последней инстанции самим человеком, это надо воспринимать еще более осторожно.
И даже если исходно контакт был, и человеку удалось не наслоить туда свою жажду быть нужным, полезным и любимым этим чем-то, есть еще одна опасность: нас могут начать слушать. Появляется аудитория. И это переживание вместе с вниманием аудитории создают иллюзию, что мы немного значимее остальных. Да ладно, немного – много значимее! Как будто у них такого не может быть и как будто для этого нужно быть каким-то особенным. В общем, переживание своей невъебенной особенности из-за влюбленности в однажды пойманный поток очень быстро поселяется внутри, и тогда человек рано или поздно начинает съезжать – постепенно, не сразу – в неведомую фигню, решив, что ему просто можно больше, потому что он равнее, особеннее, уникальнее, за ним же [семеро солдатиков] божественное, «у него связи». Вот тут кроется очень большая жопа, потому что в этом формате оно не работает, но пока не доедешь – не поймешь (аудитория подогревает эмоциональный накал).
Соответственно, «мне сказали так сделать, я сделал, я не могу ошибаться, потому что мой источник безошибочен» — неть, от ошибок это не страхует.
«Я говорил с Самим/Самой (нужное подставить), это вам не хрен собачий, я выше остальных людей и мне можно больше» — неть, это как в анекдоте «спили мушку, Джо». Обязательно спили!
«Я один знаю, как надо, а со всеми остальными у меня будет идеологическая война» — неть, вас никто не уполномочил (даже если вам кажется, что вас обвесили наградами по глазки). Хотя право не любить какие-то проявления других людей у вас есть, на идеологическую войну вы отправляетесь сами, чтобы почувствовать себя значительней (и собрать аудиторию).
«Все, что я теперь творю, наполнено тем потоком» — трижды хаха. Может быть, если повезет, у вас это будет происходить достаточно часто, но не факт.
«Этот контакт снимает с меня ответственность на человеческом уровне» — не было таких договоренностей. А если были, лучше внимательно следите за руками: в большинстве случаев, когда говорят о том, что «контактеров пытались обмануть некие силы», это не «силы пытались обмануть», а человек что не услышал – то сам придумал и потом с этим носился.
«Я видел некую историю, она была на самом деле» — лучше всего поток выражается в виде мифа или легенды. Этой истории, скорее всего, не было в реальной жизни, она живет в «пространстве мифа». Это может быть мощный поток, это может быть опора всей вашей жизни, это может быть ваш личный миф, который останется, даже если рухнет все вокруг. На этом уровне ему не нужно происходить в истории человечества, чтобы быть реальностью для вашей личности: этот миф произошел внутри нее и для нее он истинная правда, он ее в каком-то смысле сформировал. Ошибкой было бы, единственно, спутать его с внешней трехмерной жизнью. Он будет иметь влияние – вполне существенное – на то, что вы делаете, кем вы являетесь, как вы пытаетесь развиваться (неправда, что люди, пережившие это, уходят в «глюки» — многие просто молча направляют свои усилия на что-то вполне осязаемое и оттачивают себя) и на ту самую «трехмерную внешнюю» жизнь. Но для остальных людей этого не было, и это нормально, не надо им это нести на лопате.
«Если я делаю какую-то фигню, это мое божество так проявляется во мне» — вероятнее всего, так проявляется человек, который хочет, чтобы это был не баг, а фича (но это все равно не фича).
В общем, самый большой бонус подобного опыта – переживание чего-то, что иначе человек пережить не может. Обогащение души, представлений о себе и о своем месте в мире. Но это не конвертируется в социальных взаимодействиях никак, если только вы не направили сознательные усилия на то, чтобы своей жизнью и своими достижениями выразить поток и творите во имя. Результат будет сильно зависеть от того, приносите ли вы туда свое или расчистили себя от мусора. В таких случаях часто говорят «С тех пор я такой» (но тогда это заметно без дополнительных упоминаний, намеков и плясок с бубном).
Но не любое появление тематических атрибутов, сюжетов и персонажей в ваших снах и мыслях – знак того, что вам передали ценную информацию. Точнее, эта информация может быть ценной, как ценен почти любой сон, но частота «магических ритуалов» во сне может означать, что вы слишком много думаете на эту тему.(c) Зау Таргиски